Главная » Статьи » Мои статьи |
Опубликовано в журнале "Гуманитарные научные исследования". 2016. № 3 Традиционная этика перевода основана на понятии верности. Переводчик, как нам говорят, должен быть верным исходному тексту, автору исходного текста, намерениям текста или автора, или чему-то в этом общем направлении... Энтони Пим, «Переводческая этика и электронные технологии» Всякая профессиональная область или научная дисциплина в ходе своего естественного развития достигает стадии, на которой профессиональное или научное сообщество рефлексирует этические (моральные) аспекты своей деятельности, формулируя практические рекомендации и/или теоретические принципы по их воплощению. Это общее наблюдение относится к переводческой деятельности в целом и к переводоведению, в частности. В этой статье мы кратко рассмотрим основные работы по этике перевода, написанные авторами из стран бывшего СССР, и опишем круг теоретических проблем, обсуждаемых в контексте этики перевода зарубежными специалистами. В заключение мы назовем одно понятие, которое, по нашему мнению, является одним из ключевых признаков, отличающим многие новейшие подходы от традиционного взгляда на этику перевода. В советский период вопросы этики переводческой деятельности практически не рассматривались.[i] Первые обстоятельные публикации, в которых авторы затрагивают этические вопросы в работе переводчиков – преимущественно устных, – появляются только в конце 1990-х годов. Так, представитель старшего поколения российских переводоведов Р.К. Миньяр-Белоручев посвящает этикету работы устного переводчика целую главу в своем пособии 1999 года [1, с. 86-93]. Известный украинский специалист Г.Э. Мирам в книге, опубликованной также в 1999 году, уделяя достаточно много внимания вопросам этикета в работе устного переводчика, формулирует и задачу этического характера, актуальную, по его мнению, для всего отечественного переводческого сообщества: добиться «четкого определения, статуса переводческой профессии». Ссылаясь на опыт западных коллег, автор видит решение этой задачи в наличии у переводчика «рабочего контракта, в котором должны быть четко оговорены функции переводчика и плата за их выполнение» и в создании «профессионального союза (объединения) переводчиков, защищающего права переводчика». [2, с. 145-149] В том же 1999 году А.П. Чужакин и П.Р. Палажченко формулируют уже десять правил переводческой этики (устного) переводчика:
Наиболее развернутая характеристика этической проблематики в профессиональной деятельности переводчика на постсоветском пространстве представлена в многократно переиздававшейся книге И.С. Алексеевой «Введение в переводоведение» [4]. Отдавая должное работам своих коллег ([1], [2], [3] и др.), она справедливо утверждает, что «связного представления о профессиональной этике переводчика новейшие публикации нам все же не дают» [4, с. 28]. Моральные принципы переводчика Алексеева формулирует в виде шести «основных правил переводческой этики»:
Эти шесть постулатов она далее дополняет еще пятью:
В контексте этики перевода Алексеева также рассматривает нормы профессионального поведения переводчика («правила ситуативного поведения»); профессиональную пригодность и профессиональные требования; знакомство с техническим обеспечением перевода, а также правовой и общественный статус переводчика (включающий объединение переводчиков в профессиональные союзы и ассоциации, в т.ч. международные). [4, с. 34-42] Как мы видим, процитированные правила переводческой этики/этикета от Миньяр-Белоручева до Алексеевой, по сути, представляют собой рекомендации начинающим переводчикам на основе практического опыта, накопленного старшими коллегами, переводчиками-профессионалами. В этих «сводах» правил обращает на себя внимание отсутствие ссылок или указаний на какие-либо теоретические концепции в области перевода, имеющие отношение к этике. Это вызывает, по крайней мере, два закономерных вопроса: существуют ли такие концепции в природе, и, если да, то какой новый свет они могут пролить на этические аспекты перевода и как области профессиональной деятельности, и как научной дисциплины. Из текста И.С. Алексеевой создается впечатление, что никаких серьезных теоретических работ в области этики перевода до 2012 г. (год выхода 6-го издания «Введения в переводоведение») не было:
Однако даже беглого анализа только англоязычных справочно-энциклопедических пособий показывает, что этическая проблематика перевода – предмет серьезного теоретического анализа. Вот только три полноценных статьи из энциклопедических справочников издательства «Рутледж» последних лет:
Можно говорить о консенсусе между зарубежными исследователями по вопросу, почему этика перевода, интересующая переводческое сообщество с давних времен, до относительно недавнего времени не удостаивалась серьезного теоретического осмысления. Мойра Ингиллери:
Тео Херманс:
Бен Ван Вайк:
Представляется, что практические рекомендации постсоветских авторов в целом укладываются в описанную зарубежными исследователями традиционную парадигму, ставящей во главу угла эквивалентность и верность перевода (оригиналу/автору/требованиям клиента). Это предположение можно проиллюстрировать фрагментами из книги И.С. Алексеевой: Практические рекомендации
Теоретические предпосылки
Какие же изменения, по мнению зарубежных исследователей, произошли в практике перевода (и когда?), которые поставили под вопрос этот традиционный взгляд на то, что «хорошо» и «плохо» в переводе? Мойра Ингиллери ссылается на работу Энтони Пима с характерным названием «Возвращение к этике» [8], в которой последний связывает возрождение интереса к этике «расширением параметров перевода», которые начинают учитывать, в частности, особую роль, или «представительство» (agency) переводчика. Год выхода работы Пима – 2001. [5, c. 100] Тео Херманс для характеристики изменений в переводоведении в качестве иллюстрации кратко описывает новейшую историю исследований в области устного перевода:
Бен Ван Вайк считает, что основательный пересмотр традиционного понимания этики перевода произошел примерно в последние двадцать лет [7, c. 548], и связывает его с работами французского философа Жака Дерриды. Деррида полагал, что «поскольку оригинал является нестабильным объектом, постольку он может истолковываться по-разному, а так как языки существенно отличаются друг от друга, перевод никогда не может быть «переносом» смысла и всегда влечет за собой его «преобразование» (...)». Как следствие:
Кратко охарактеризуем только самые часто упоминаемые направления, в которых движутся новейшие исследования зарубежных специалистов в области этики перевода. Функционализм и скопос-теория В числе теоретических концепций, в рамках которых происходит сдвиг в изучении этических аспектов переводческой деятельности, одной из первых называют функционалистские подходы к переводу и скопос-теорию, разработанные Гансом Фермеером и Катариной Райсс, а позднее дополненные Кристианой Норд «принципом лояльности». Так, Херманс отмечает, что в противоположность традиционной критике переводов, которая «редко шла дальше вынесения суждения о качестве конкретного варианта [перевода], функционалистские исследования (...) искали ответы на такие вопросы, как: кто заказал перевод, или какая цель ставится перед переведенным текстом в его новом окружении» [6, c. 94]. Еще раньше Херманса на роль скопос-теории (в интерпретации Кристианы Норд) в переоценке этики перевода обратила внимание Кайса Коскинен в своей диссертации «За пределы амбивалентности: постмодернизм и этика перевода» (2000 г.):
Об этической направленности «принципа лояльности» сама Кристиана Норд прямо говорит в одной из своих более поздних публикаций:
Норд также высказывает надежду, что ее «принцип лояльности» сможет заменить традиционный «принцип верности», который «обычно указывает на лингвистическое или стилистическое подобие между исходным и целевым текстами, независимо от имеющихся коммуникативных намерений и/или ожиданий». Лояльность у Норд, таким образом, становится центральным понятием в новой этической парадигме перевода:
Дескриптивизм Наряду с функционализмом еще одной концепцией, с которой ассоциируют изменения в этической «картине» перевода, называют дескриптивизм, связанный с именами таких исследователей как Тео Херманс, Сильвия Ламберт, Андре Лефевр и Гидеон Тури. По словам Херманса, дескриптивисты задавались теми же вопросами, что и функционалисты, но их больше интересовали «историческая поэтика и роль (преимущественно) литературного перевода в конкретные исторические периоды»:
Нормы Херманс пишет, что из опыта практикующих переводчиков, постоянно принимающих решения относительно как собственно перевода, так и организации процесса перевода (напр., отношения с заказчиками) родилась еще одна концепция – понятие о переводческих нормах. Эта концепция, будучи социально-психологической по своей природе, с одной стороны, учитывает ценностные факторы сообщества, в котором работает переводчик, а с другой, учитывает общественные и индивидуальные ожидания о характере поведения и выборе решений переводчика в той или иной ситуации. [6, с. 95] Согласно Хермансу, Гидеон Тури в [12] рассматривал нормы «преимущественно в качестве ограничений поведения переводчика», которые, по совокупности принятых переводчиком под их влиянием решений, «определяют форму окончательного текста». Впоследствии эта концепция была оптимизирована путем учета взаимодействия между переводчиком и аудиторией. Директивный характер норм «диктует каждому человеку, какие утверждения являются социально приемлемыми». [6, с. 96] Херманс также пишет, что Эндрю Честерман в [13] и [14] «относил нормы к профессиональной этике, которая, – утверждал он, – требует приверженности адекватному выражению, создания точного подобия между оригиналом и переводом, обеспечения доверия между сторонами, участвующими в процессе, и минимизации недоразумений»:
Нарратология В числе недавних теоретических концепций, оказавших влияние на современное представление об этике перевода, Мойра Ингиллери называет нарратологический подход, предложенный Моной Бейкер в [16]. Эта концепция опирается на работы Уолтера Фишера в области коммуникативных исследований, утверждавшего, что «люди решают, считается ли что-либо этичной практикой – иными словами, было ли что-либо сделано из «добрых побуждений», – опираясь на нарративы («повествования»), которые они принимают о мире, в котором они живут, а не на абстрактную рациональность, укорененную в трансцендентных идеалах»:
«Межкультурное пространство» Еще один подход, претендующий занять место новой этики перевода, был предложен Энтони Пимом (см., напр., [18]). Кайса Коскинен утверждает, что основная идея этого подхода состоит в том, что «переводчики находятся в особом межкультурном пространстве, на перекрестке культур». Пим, на основании своих теоретических размышлений, формулирует пять этических принципов [18, с. 136-137], [10, с. 81]:
«Этика различий» и «невидимость переводчика» Идеи, которые, пожалуй, чаще других приводятся для иллюстрации глубины концептуального сдвига в осмыслении этических аспектов перевода получили названия «этика различий» (ethics of difference) и «невидимость переводчика» (translator’s invisibility). Ван Вайк так характеризует представителей этого направления:
К одним из наиболее влиятельных теоретиков этого направления Ван Вайк относит Лоуренса Венути, «значительная часть работы которого – стремление расшатать традиционную этику, которая вращается вокруг понятия невидимости переводчика, в частности, в контексте перевода на доминирующий язык, английский»:
Херманс пишет, что для противодействия негативным последствиям гладкости «Венути предлагает и практикует в своих собственных переводах с итальянского языка форму резистентного или «миноритизующего» (“minoritizing”) перевода, первоначально называвшегося им «форенизирующим» (…). … Конечная цель переводов Вентути – бросить вызов лингвистической и идеологической гегемонии и внести вклад в смену мировоззрения». Созвучны методологическим интенциям Венути и работы, обобщающие переводческий опыт в русле феминистских, пост-колониальных и пост-структуралистских теорий (см., напр., [19], [20], [21], [22]). [6, с. 99] Попытку преодолеть грубое противостояние национального и глобального, провинциального и космополитического предпринял Майкл Кронин в [23] и [24]. Обосновывая идею «микро-космополитизма», он, согласно Хермансу, «стремится настроить зрение на множество мельчайших сложностей местного, не забывая при этом о более обширных контекстах»:
Подводя итоги нашему небольшому экскурсу в круг этической проблематики, интересующей зарубежных теоретиков перевода, представляется, что одним из ключевых признаков, по которому большинства описанных концепций отличаются от тех, которые принято считать традиционными (ориентированными на приоритет эквивалентности и верности), является то, что Тео Херманс обозначает термином «вмешательства» (interventions) [6, с. 100]. Учет будь то функциональных, нарратологических, межкультурных или «миноритизующих» факторов требует от переводчика демонстрировать свое «представительство» (agency), или, иными словами, вмешиваться (intervene) в процесс «традиционного» перевода. Характер и глубина этого вмешательства зависит от конкретных идеологических или методологических установок переводчика, но именно вмешательство (intervention), по нашему мнению, является типологическим маркером новых этических концепций. Вот несколько отрывков из текстов авторов этических концепций, о которых мы говорили в статье, свидетельствующие в пользу нашего предположения об интегрированности «принципа вмешательства» в их теоретические построения. Кристиана Норд в ранее процитированной статье, характеризуя предложенный ей «принцип лояльности», говорит о праве переводчика на любые обоснованные изменения в текст оригинала и приемлемости такой процедуры (при соблюдении определенных условий) для остальных участников процесса перевода:
Лоуренс Венути в своем программном труде «Невидимость переводчика» прямо говорит о неизбежности вмешательства в оригинал при переводе:
Мона Бейкер в 2008 году дала большое интервью Эндрю Честерману [26]. Отвечая на вопрос Честермана в связи с выходом сборника статей «Перевод как вмешательство» [27], как она относится к пониманию перевода как посредничества (mediation), Бейкер указала, в частности, на то, что вмешательство – это действие, «к которому любой ответственный переводчик захочет хот бы однажды прибегнуть в своей карьере». «Вмешательство, – продолжила она, – может также означать продолжение посредничества и, вы, оставаясь «верным» насколько возможно, когда «говорите от имени другого», в то же самое время отстраняйтесь от этих идей и даже ставьте их под вопрос» [26, с. 16]. Далее в своем интервью Бейкер делает еще более категоричное заявление:
Энтони Пим в одной из относительно недавних публикаций говорит даже не о «вмешательстве» переводчика, а об его активном «улучшении оригинала»:
Как мы надеялись показать в статье, постсоветские специалисты не углублялись в обсуждение теоретических аспектов этики перевода, ограничиваясь, главным образом, выдачей практических рекомендаций по соблюдению набора правил этической направленности с весомой долей правил этикета переводчика. В трудах специалистов, работающих за пределами бывшего СССР, с другой стороны, можно найти большой спектр теоретических концепций, связанных с этикой перевода, которые выходят за рамки господствующей парадигмы, согласно которой этичным считается перевод, обеспечивающий его эквивалентность и верность. Общим «знаменателем» многих новейших концепций, по нашему мнению, является принцип допустимости вмешательства в оригинал с целью соблюдения этических норм, предполагаемых соответствующей концепцией. [i] Некоторый интерес к этической проблематике со стороны советской переводческой общественности можно отметить, в частности, на примере публикации в выпуске авторитетного сборника «Мастерство перевода» за 1964 год [29] «Хартии переводчика» Международной федерации переводчиков. Среди декларируемых целей указанного документа указывалось изложение «некоторых общих принципов, неразрывно связанных с профессией переводчика» дабы «подчеркнуть социальную функцию перевода; уточнить права и обязанности переводчика; заложить основы морального кодекса переводчика»; улучшить экономические условия и социальную атмосферу, в которой протекает деятельность переводчика; рекомендовать переводчикам и их профессиональным организациям известные линии поведения» [29, с. 496-500]. [ii] Любопытно, что на этот же неновый иностранный источник ссылаются авторы еще одной недавней публикации на тему профессиональной этики переводчика [30, с. 15]. [iii] Автор настоящей статьи может подтвердить справедливость этих предположений на личном опыте. В процессе перевода на русский язык американских пособий по письменной стилистике и композиции оригинальные тексты подверглись сокращению и адаптации с целью сохранения их коммуникативных задач для новой аудитории (о чем сказано в предисловиях переводчика к каждому переводу [31, с. 10-11], [32, с. 16-17]). Со стороны всех заинтересованных лиц – авторов, издательств (оригинальных текстов и переводов) – было встречено полное понимание и содействие.
| |
Просмотров: 994 | Комментарии: 2 | | |
Всего комментариев: 0 | |