Главная » Статьи » Мои статьи |
Опубликовано в журнале "Гуманитарные научные исследования". 2015. № 9 В произведениях человеческого воображения, адаптация не исключение, а норма. Линда Хатчеон, «Теория адаптации» В предыдущей статье, посвященной теме перевода и (переводческой) адаптации [1], мы анализировали рассмотрение этой темы в работах классиков советского переводоведения и современных исследователей из стран бывшего СССР, отметив, что большинство исследователей, начиная с конца 1970-х годов, обсуждают взаимоотношения между переводом и адаптацией в контексте концепции (межъ)языкового посредничества. В этой статье мы рассмотрим обсуждение темы адаптации в работах современных исследователей за пределами бывшего Советского Союза и попробуем выделить основные тенденции и направления в теоретическом обосновании места адаптации в переводоведении и смежных дисциплинах. Традиционно считается, что первое определение адаптации в переводе дали Ж.-П. Вине и Ж. Дарбельне. Считая адаптацию седьмым переводческим приемом, они утверждают:
Другими словами: адаптация – это «процедура, применяемая для достижения эквивалентности ситуаций везде, где имеют место культурные несовпадения» [3]. Еще одно известное определение адаптации можно найти в «Словаре переводческой терминологии» под редакцией Ж. Делиля и др. [4]. И здесь адаптация определяется как «переводческая процедура», в которой «переводчик заменяет социокультурную реалию исходного языка реалией, характерной для культуры переводящего языка для того, чтобы удовлетворить ожидания целевой аудитории» [4, с. 114]. Общим элементом вышеприведенных определений является указание на такую специфическую черту приема адаптации, как происходящую в процессе перевода замену (социо)культурной ситуации. В отличие от них базовое определение в титульной статье «Адаптация» за авторством Жоржа Бастина в авторитетной «Энциклопедии переводоведения Рутледж» [5] не приписывает этому приему никаких специфических характеристик:
Отмечая, что за долгую историю понятие адаптации обросло множеством «расплывчатых формулировок», чем заслужило негативное отношение историков и исследователей в области перевода, Бастин предлагает рассматривать адаптацию в четырех различных смыслах: «переводческий прием», «жанр», «метаязык» и «верность». [5, с. 5-6] Такой более усложненной трактовкой темы адаптации, видимо, и объясняется кажущаяся «неконкретность» базового определения этого термина. Под «переводческим приемом» Бастин подразумевает именно то понимание адаптации, какое мы находим в переводоведческих работах Вине, Дарбельне, Делиля и др. На роль адаптации как «жанра» он указывает, когда речь идет о переводе драматических произведений, рекламы и субтитров. Наиболее уместно применение адаптации, по мнению Бастина, при переводе исходных текстов, «металингвистических по своей природе, т.е. когда предметом текста является язык как таковой», что «характерно для дидактических работ как общеязыковых, так и по конкретным языкам».[i] Наконец, роль адаптации обсуждается с точки зрения того, что обеспечивается в переводе: «верность» исходному тексту или сохранность исходного сообщения. [5, с. 6] Перечисляет Бастин и конкретные приемы, или «формы», с помощью которых адаптация осуществляется. К этим формам относятся «транскрибирование оригинала» (дословное воспроизведение части исходного текста, сопровождаемое буквальным переводом), «опущение» (удаление или сокращение части текста), «расширение» (экспликация информации, подразумеваемой в исходном тексте), «экзотизация» (замена сленга, диалекта и т.п. приблизительными эквивалентами на ПЯ), «осовременивание» (замена устаревшей или неясной информации современными эквивалентами), «ситуационная эквивалентность» (включение более знакомого контекста) и «созидание» (более глобальная замена исходного текста текстом, который сохраняет только основное сообщение, идею или функцию оригинала). [5, с. 6-7] Перечисленные выше приемы Бастин сводит к двум основным адаптивным стратегиям: «локальной адаптации», затрагивающей отдельные части исходного текста, и «глобальной адаптации», которая подразумевает более широкомасштабные преобразования. [5, с. 7][ii] В трех «ограничениях», накладываемых Бастином на адаптацию, отчетливо просматривается ее коммуникативно-функциональная природа:
Коммуникативно-функциональными факторами объясняет Бастин и отличия между адаптацией и собственно переводом:
Адаптация как «прием» перевода рассмотривается в работе Ива Гамбье «Стратегия и тактика письменного и устного перевода» [6]. Автор приводит типологии переводческих методов и процедур, изложенных в работах таких известных теоретиков перевода, как Вине и Дарбельне, Найда, Кэтфорд, Мэлоун, Ван Лювен-Цварт, Ньюмарк, Честерман, Молина и Хуртадо. Адаптация под собственным наименованием присутствует в работах Вине и Дарбельне, Ньюмарка, Молины и Хуртадо, но присутствие ее элементов очевидно и во всех остальных типологиях. В основе дифференциации указанных приемов, по сути, лежат способы и степень (глубина) преобразований исходного текста в процессе перевода, которые Найда и Ван Лювен-Цварт называют «способами приспособления» (techniques of adjustments), Кэтфорд – «переводческими сдвигами» (“translation shifts”), Мэлоун – «перестановками» (trajections), Честерман – «стратегиями» (strategies), а Молина и Хуртадо – просто «способами перевода» (translation techniques).[iii] [6, с. 68-69] На коммуникативно-функциональный характер переводческих преобразований в классификации одного из перечисленных выше авторов, а именно «переводческих стратегий» Эндрю Честермана, обращает внимание Шанталь Ганьон в [7]. Напомнив читателю, что «эвристическая модель Честермана включает три уровня анализа: синтаксический, семантический и прагматический»,[iv] Ганьон утверждает, что в отличие от первых двух последний, прагматический, уровень представляет собой «более глубокий уровень анализа». Чтобы подчеркнуть это обстоятельство, Ганьон предлагает модифицировать таксономию Честермана в части «прагматических стратегий» («прагматических сдвигов» у Ганьона), имеющих дело с сообщением в целом, следующим образом (таблица 1): Таблица 1. Частичная модификация таксономии Честермана Ганьоном. Правомерность замены прагматической стратегии «культурная фильтрация» (cultural filtering) понятием «адаптация» Гайон объясняет тем, что «адаптация означает «сдвиг», состоящий, согласно определению этого термина в [4], в замене социокультурной реалии ИЯ, реалией, характерной для ПЯ и удовлетворяющей ожидания новой аудитории. В контексте нашего обсуждения интерес представляет еще одна «стратегия», упомянутая Эндрю Честерманом, – transediting, эксплицируемая Гайоном как «причесывание плохо написанных частей или целых текстов» [7, с. 223]. Примечательно, что это понятие, переведенное на русский язык в [8] как «перевод-редактирование», более активно обсуждается не исследователями в области перевода, а исследователями в области журналистики, а точнее – специалистами в области перевода новостей (news translation). Кристиан Хурсти в статье с характерным «коммуникативным» названием «Взгляд инсайдера на трансформацию и трансфер в коммуникации международных новостей» [9] определяет transediting следующим образом:
Впрочем, некоторые авторитетные специалисты в области перевода новостей, например, Эсперанса Бьелса и Сьюзен Басснетт [10], отказываются пользоваться этим термином, введенным Карен Стеттинг еще в 1989 году для «характеристики серой зоны между редактированием и переводом» [11, с. 371], называя эту практику просто news translation, что, по их мнению, более точно указывает на «ту форму, которую принимает перевод, оказываясь интегрированным в производство новостей внутри журналисткой области» [10, с. 63-34]. Признавая тот факт, что «перевод является важной частью работы журналиста», Бьелса и Басснет утверждают, что к нему «предъявляются те же требования в части жанра и стиля, которые относятся к журналистской работе в целом» и поэтому, в частности, «новостные агентства предпочитают брать на работу не переводчиков, а журналистов. Но, добавляют они, «даже не будучи журналистами, переводчики новостей должны работать как журналисты», к функциям которых относится т.н. журналистский рерайтинг (rewriting):
Если согласиться с тем, что адаптация может допускать такие формы преобразования исходного текста, как рерайтинг, что мы видим на примере transediting или news translation , то естественно возникает вопрос: где проходит граница, за которой адаптация теряет свойства репрезентации исходного текста и становится новым произведением. Такую границу попытался установить, например, Джон Мильтон в [13]. Вслед за искусствоведом Джулией Сэндерс [14] он проводит различие между двумя понятиями: собственно «адаптацией» (adaptation) и «апроприацией», или «присвоением» (appropriation):
Другие авторы, ссылаясь на ту же работу Сэндерс, отмечают, что «различие между адаптацией и апроприацией, скорее, количественное, чем качественное: адаптация более верна оригиналу, ближе к своему источнику», а «differentia specifica (отличительный признак) в этом сопоставлении – дистанция до оригинала». [15, c. 14] Вопросом о границах между адаптацией и апроприацией задаются также Хьюго Вандаль-Сиро и Жорж Бастин в [16]. Они также придерживаются различения между двумя методами, предложенного Сэндерс в [14]. К апроприации они относят плагиат (присвоение авторства иноязычного текста) и имитацию (радикальное изменение иноязычного текста и его авторства) [16, с. 35]. Упоминают они и метод transediting, который считают «гибридной стратегией» на стыке адаптации и апроприации [16, с. 34]. При обсуждении адаптации встречается еще одно важное понятие – «интервенции» (interventions). В [16] Вандаль-Сиро и Бастин, опираясь на более раннюю работу Бастина [17], различают т.н. «объективные» и «субъективные» интервенции, определяя их следующим образом:
Субъективные интервенции они также называют «намеренными интервенциями» (deliberate interventions), поскольку выполняются переводчиком по собственному почину [16, с. 30]. Развернутая презентация концепции намеренных интервенций выполнена Бастином в недавней статье «Адаптация – важнейшая стратегия коммуникации» [18]. Необходимость в таких интервенциях возникает в двух случаях: 1) «отсутствие лингвистического и культурного соответствия между исходным текстом и целевым текстом или 2) «это – часть переводческого проекта, которым занимается переводчик». Таким образом, целями намеренных интервенций, «направленных на отклонение от дословного [перевода] исходного текста, по Бастину, могут быть:
Бастин предлагает классифицировать намеренные интервенции по двум критериям –«функциональность» и «авторство». К первой категории он относит «адаптации, выполняемые переводчиком для обеспечения понимания читателем в рамках культурной, интермедиальной (intermedial)[vi] и педагогической коммуникации». К ней он также относит transediting и т.н. «объемный перевод» (Thick translation)[vii]. Ко второй – интервенции, «нацеленные на маскирование авторства (или добавление своего имени к имени автора), дабы текст выглядел как оригинал». Это – «имитация» (или «рерайтинг»), «апроприация» и «транскреация» (transcreation)[viii]. [18, с. 77-78] Общая коммуникативно-функциональная природа адаптационных и переводческих стратегий (выраженных в понятиях «интервенций» и «сдвигов»), которые выделяет Бастин в [18], наводят его на мысль о поиске некой «интегрированной модели, которая включит в себя и перевод и адаптацию». Такую модель, как он надеется, можно получить с помощью теории межкультурного переноса (трансфера) Ливена Д’Хульста, «которая интегрирует все текстуальные операции в функциональной перспективе»:
Примечательно, что идея модели, объединяющей перевод и адаптацию, появилась в работе авторитетного канадского специалиста, только сейчас. Как было показано в [1], идеи такой модели уже давно обсуждаются во многих работах советских и постсоветских авторов в рамках концепции (межъ)языкового посредничества. Важным отличием идеи Бастина является то, что искомая модель не должна ограничиваться методологическим аппаратом, предлагаемым теорией перевода или даже теорией текста, а должна «выходить далеко за пределы единицы текста как такового» [18, с. 84]. Как мы видим, в зарубежных исследованиях понятие адаптации рассматривается как в рамках переводоведения, так и в смежных с переводоведением областях, таких как литературоведение, исследования в области журналистики, интермедиальные исследования и др. При всем разнообразии методологий и предлагаемых типологий переводческих и адаптивных стратегий в качестве доминирующих сегодня можно выделить те из них, которые имеют коммуникативную и функциональную направленность. С недавних пор ставшая предметом обсуждения в зарубежном переводоведении единая коммуникативно-функциональная модель, охватывающая переводческие и адаптивные стратегии, в идеале должна иметь интермедиальный характер. [i] Необходимость применения адаптационных стратегий отмечалась и автором настоящей статьи, на основании собственного опыта работы над переводом учебников по стилистике и композиции письменного изложения. См., например, [19]. [ii] Ср. с обсуждением этого же вопроса в [19]. [iii] Похожую по замыслу сравнительную типологию переводческих преобразований приводит Н.К. Гарбовский в [20], считающий адаптацию «крайней формой преобразований, допустимых в переводе». В его таблице, построенной на материале работ Я.И. Рецкера, Л.С. Бархударова, В.Н. Комиссарова, Р.К. Миньяр-Белоручева, а также Ж.-П. Вине и Ж. Дарбельне, адаптация упомянута только в классификации Вине и Дарбельне [20, с. 383-385]. [iv] Методологически эта классификация близка подходу, описанному в упоминавшейся работе Н.К. Грабовского. См., например, [20, с. 392-393]. [v] Это позволяет Лефевру утверждать, что «данный термин «рерайтинг» избавляет нас от необходимости проводить границу между различными формами рерайтинга, такими как «перевод», «адаптация», «имитация» (emulation)» [12, с. 47]. [vi] «Интермедиальность относится к взаимосвязи современных средств коммуникации (медиа). В качестве средства выражения и взаимообмена разные медиа опираются и ссылаются друг на друга, прямо или косвенно; они взаимодействуют в качестве элементов конкретных коммуникативных стратегий, а также являются составными частями более широкой культурной среды» [21]; «В самом общем смысле под интермедиальностью сегодня понимают особый тип отношений, возникающих между медиа» [22, с. 38]. [vii] «Этнографический перевод с большим количеством аннотаций и глосс, способствующий полному пониманию культуры исходного языка и развитию уважительного отношения к ней…» [23, с. 307]. [viii] «Этот термин, используемый главным образом специалистами в области рекламы и маркетинга для обозначения процесса адаптации сообщения с одного языка на другой, сохраняя свое намерение, стиль, тон и контекст» [24]; «Транскреация – процесс воссоздания сообщения на другом языке. Переосмысление, творение, «новая жизнь», воспроизведение» [25, с. 6].
| |
Просмотров: 915 | Комментарии: 2 | | |
Всего комментариев: 0 | |